В белорусско-российских отношениях перестали работать старые формы поиска консенсуса.
Какая-то новая формула отношений рано или поздно будет найдена. Но пока неясно, произойдет ли это потому, что стороны сядут и договорятся о новом формате дружбы, или же, наоборот, разойдутся настолько далеко, что конфликты исчерпаются сами собой из-за того, что в отношениях будет уже нечего делить
Пандемия коронавируса стала еще одним источником конфликтов в отношениях Минска и Москвы, которые и без того в последние годы были весьма напряженными. Ни одна из сторон не виновата в начале эпидемии, но это не помешало им превратить ее в повод для обмена взаимными претензиями и обвинениями. Каждый стал тушить свой пожар, и национальные интересы при принятии решений почти полностью вытеснили союзные.
От спора к спору
Россия и Беларусь подошли к началу эпидемии с большим багажом взаимных разногласий и недоверия. Не сумев за год договориться о формате углубления интеграции, стороны затеяли трехмесячную нефтяную войну из-за небольшого спора о цене поставок.
Падение мировых цен на нефть из-за пандемии помогло Минску и Москве договориться. Но произошло это лишь потому, что денежный размер нефтяного спора вслед за ценой на сырье стал мизерным на фоне общего экономического спада.
С началом эпидемии Россия закрыла свои границы и запретила въезд гражданам всех стран, включая Белоруссию, которая к такому не привыкла и с которой не посоветовались. Это решение сильно осложнило возвращение белорусов из-за рубежа. Дошло до того, что при посадке в самолет разделяли семьи из граждан двух стран, а белорусскому посольству в Москве приходилось на своих машинах возить туристов из Внукова в Шереметьево, откуда им еще несколько дней можно было улететь в Минск.
Лукашенко возмутился, как он это умеет, эмоционально, со встречными обвинениями, что вирусная ситуация в самой России куда хуже белорусской. Из Москвы ответили зеркальной критикой в адрес белорусского президента. Подключились российские медиа, которые начали разносить в пух и прах подход белорусских властей к эпидемии и высмеивать самого Лукашенко.
В Белоруссии действительно до сих пор нет карантина или запрета массовых мероприятий, продолжается чемпионат по футболу, границы страны открыты, как и кафе или кинотеатры. Лишь недавно вузы начали переходить на дистанционное обучение, а школьникам на пару недель продлили каникулы. Лукашенко и сам давал СМИ вкусные заголовки своими советами лечить коронавирус водкой, баней, ездой на тракторе, игрой в хоккей.
Среди потока российской критики, особенно в телеграм-каналах, за которыми в администрации Лукашенко пристально следят, стали проскакивать опасные для белорусской власти идеи. Например, что пора силой спасать братский народ от надвигающейся гуманитарной катастрофы. Белорусские телеканалы ответили на это своим залпом – высмеиванием карантина в России, очередей в московском метро и сюжетами о том, как разоряется бизнес, пока Кремль поддерживает только приближенные госкорпорации.
Информационная война сделала невозможным сотрудничество двух стран в борьбе с вирусом. Предоставление гуманитарной помощи превратилось для Москвы в возможность указать Минску, где его место, а для Минска – упрекнуть Москву в низком качестве и ненужности ее поддержки.
Когда Лукашенко лично пожаловался на ненадежность российских тестов на коронавирус, бывший главный санитарный врач России, ныне депутат Геннадий Онищенко посоветовал белорусскому президенту учить своих колхозников сеять пшеницу и не лезть туда, где он не разбирается.
При этом белорусские власти с благодарностью принимают помощь Китая и Узбекистана, открыто просят денег у МВФ, ЕС и европейских банков. Но российскую поддержку Минск воспринимает как репутационный риск, который надо минимизировать, а за кредитами в Москву даже не обращается.
Стратегическая неопределенность
Такое состояние отношений не оставляет места для позитивной повестки. Дорожные карты по интеграции спрятаны в стол за ненадобностью. Точкой символического примирения мог стать парад Победы в Москве, куда Лукашенко собирался лететь даже ценой переноса минского парада на вечер. Но из-за вируса не сложилось.
На горизонте уже видны новые споры. Минск инициировал пересмотр цен на газ. По действующему на 2020 год контракту, Беларусь платит $127 за тысячу кубометров. Однако из-за обвала нефтяных цен многие европейские потребители получают российский газ дешевле даже с учетом более дорогой транспортировки.
Правовых оснований требовать изменения цены нет – Минск сам подписал контракт. Просто с конъюнктурой не повезло покупателю, а могло не повезти продавцу. Двукратное падение экспортной выручки «Газпрома» в начале года намекает, что там вряд ли захотят давать новые скидки Минску.
Белорусским властям придется либо отступить и затаить еще одну обиду, либо повышать ставки – останавливать какие-то платежи дочерним компаниям «Газпрома» в стране или угрожать его инфраструктуре.
Другая надвигающаяся проблема – будущее двух российских военных объектов в Беларуси – узла связи ВМФ Вилейка и радиолокационной станции «Волга». В 2021 году истекает срок их аренды, договориться о ее продлении надо до июня этого года.
Летом у Лукашенко будет избирательная кампания перед президентскими выборами в конце августа. Нельзя исключать, что ради того, чтобы лишний раз подчеркнуть свою роль защитника суверенитета – а другое амплуа на выборы в этот раз придумать сложно, – он реанимирует этот рычаг давления на Россию, к примеру, в тех же газовых переговорах.
Августовские выборы президента Беларуси добавят остроты многим проблемам. Из России, скорее всего, посыплются активные информационные нападки на Лукашенко вне зависимости от того, будет ли на это команда Кремля. Хватает тех СМИ и телеграм-каналов, которые с удовольствием займутся этим и без бюджетов.
Избежать новых обострений стороны смогут, разве что если будут настолько плотно погружены в свои внутренние катаклизмы, что у них просто не хватит времени и энергии на споры с соседом. Но это едва ли можно назвать оптимальным сценарием с любой точки зрения.
Белорусско-российские отношения сегодня вошли в фазу стратегической неопределенности. Старые формы поиска консенсуса перестали работать, а новые выработать не получается. Постоянный вялотекущий конфликт – не самое комфортное и устойчивое состояние для двух все еще союзных стран.
Поэтому какая-то новая формула отношений рано или поздно будет найдена. Но пока неясно, произойдет ли это потому, что стороны сядут и договорятся о новом формате дружбы, или же, наоборот, разойдутся настолько далеко, что конфликты исчерпаются сами собой из-за того, что в отношениях будет уже нечего делить.
Артем Шрайбман, Московский Центр Карнеги
