Николай Михайлович Тихменев — военный востоковед, генерал-лейтенант Генерального штаба, автор книг-воспоминаний о Николае II, соратник Деникина, один из лидеров Русской белой эмиграции во Франции, родился в Рыбинске в 1872 году в дворянской семье.
Старинный род Тихменевых, восходящий ко второй половине XVI века, был внесен в родовые книги Владимирской, Калужской, Московской, Нижегородской, Пензенской, Саратовской, Тульской, Харьковской и Ярославской губерний. В книге для записывания господ потомственных дворян, числящихся по Рыбинскому уезду, составленной уездным предводителем дворянства в 1892 году, под №13 значится отец Николая — генерал-лейтенант Михаил Павлович Тихменев — потомственный дворянин Ярославской губернии, член Императорского русского географического общества.
Михаил Петрович Тихменев начал службу в Угличском Егерском полку рядовым юнкером, во время Крымской кампании 1854-1855 гг. участвовал в обороне Севастополя, служил при Генеральном штабе и инспекторском департаменте Военного Министерства. В 1863 году он командирован для инспекции Восточной Сибири, а уже в 1864 назначен начальником маршевых батальонов, отправлявшихся на укомплектование Кавказской армии сплавом по Волге и Каспийскому морю. С 1865 года М.П. Тихменев занимал должность начальника штаба войск Приморской области.
Ко времени первой поездки в Восточную Сибирь относится его знакомство с выдающимся русским путешественником Николаем Михайловичем Пржевальским, с которым он некоторое время даже вёл переписку. Любовь к путешествиям и общение с такими людьми, как Н.М. Пржевальский, привели Михаила Павловича в Императорское русское географическое общество, членом которого он впоследствии был избран.
В 1877-1878 гг. М.П. Тихменев под начальством генерал-лейтенанта Циммермана принимал участие в русско-турецкой войне, командовал отрядом при Базарджикском сражении. После Турецкой кампании он совершил вторую поездку в Восточную Сибирь для осмотра войск и стратегического исследования Южно-Уссурийского края и портов Восточного океана, а затем был назначен военным губернатором Приморской области и командующим войсками в ней.
Однако здоровье не позволило Михаилу Павловичу долго оставаться на этой должности. В 1883 году он оставил службу в чине генерал-майора и поселился в своем имении Красное Рыбинского уезда, получая содержание по 3417 рублей в год. При нем сыновья: Владимир — 11 декабря 1868 г.р., Николай — 27 марта 1872 г.р., Георгий — 30 сентября 1873 г. р., Алексей — 19 февраля 1881 г. р.
Указом Сената от 23 декабря 1884 года за №21678 М.П. Тихменев был записан во 2-ю часть дворянской родословной книги Ярославской губернии.
Умер Михаил Павлович в 1890 году. В метрической книге церкви села Красного на Волге в части «Об умерших» под №4 имеется запись: 7 августа 1890 года умер проживающий в усадьбе — сельце Новокрасном генерал-майор Михаил Павлович Тихменев, 56 лет, от апоплексического удара, погребен 10 августа на Георгиевском городском кладбище в Рыбинске.
В «Ярославских губернских ведомостях» за №67 от 28 августа 1890 года была напечатана заметка об этом печальном событии, в которой указывалось, что «покойный пользовался популярностью не только среди местной интеллигенции, но и среди крестьян всей округи. Он являл собой человека с редкой душой, светлыми взглядами на жизнь и на людей, обладал громадной начитанностью и увлекательным даром слова…»
Николай был вторым сыном в семье Тихменевых. В архивных документах Рыбинска сведений о нем нет. Есть лишь копия странички из книги Б.М. Носик «На погосте ХХ века»: «Глядя на нынешний запущенный приволжский Рыбинск, ни за что не скажешь, что отсюда могли выйти люди столь славные, как Генерального штаба генерал-лейтенант, сподвижник генерала Деникина Н.М. Тихменев. А между тем именно здесь юный Николай Тихменев закончил классическую гимназию, чтобы пройти позднее курс Московского пехотного училища и Николаевской академии генерального штаба. Уже с 1900 года ему довелось воевать на Востоке. В 1904 году он участвовал в русско-японской войне, в 1914 году за участие в боях в Галиции под командой генерала Брусилова получил орден Святого Георгия, а ещё чуть позднее, в боях за Львов, — Георгиевское оружие. Летом того же года Н.М. Тихменев стал генералом и командовал бригадой, дальше — выше. С 1918 года был он в Добровольческой армии близким сотрудником генерала Деникина… В годы парижской эмиграции Н.М. Тихменев много лет возглавлял «Союз ревнителей памяти Императора Николая II», а также трудился в Епархиальном управлении».
Николай II с офицерами Ставки Верховного главнокомандующего. 1915 год
Эмигрировал Николай Тихменев в 1920 году, жил в Париже. В 1926 был делегатом Российского Зарубежного съезда в Париже от Центрального совета объединенной молодежи во Франции. Числился советником газеты «Возрождение» в военных, политических и общественных вопросах. Был членом Зарубежного Союза русских военных инвалидов, с 1946 возглавлял группу русских военных инвалидов в Союзе инвалидов-апатридов.
Скончался Николай Тихменев в Париже 12 июня 1954 года. Его похоронили на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Генерал С.Д. Позднышев, избранный председателем Союза ревнителей памяти Императора Николая II после смерти Тихменева, говорил о нем: «Он не переставал служить России и в изгнании. Сердце его билось любовью к родине. Он не изменил тому, чему поклонялся всю жизнь. Светлый лик России, как далекий маяк, освещал его жизненный путь».
Из воспоминаний Николая Тихменева о России 1916 года
Предшествующее революции время войны сопровождалось, между прочим, двумя явлениями в области народного хозяйства: так называемым расстройством транспорта и недостатком продовольствия в городах и армии. Железные дороги казались каким-то таинственным и неисчерпаемым исполином, который должен был безотказно делать все, что от него требовали. Отсутствие на железных дорогах необдуманно взятых в армию железнодорожных рабочих и специалистов, которых пришлось потом возвращать к их прямому делу, — давало себя чувствовать самым существенным образом. Другое явление — недостаток продовольствия в городах и на фронте — было печальным фактом. Оба означенные явления крепко беспокоили и заботили всех, кто так или иначе был прикосновенен к делу снабжения армий и населения. И крепче и больше всех заботили они покойного Государя, ясно понимавшего всю катастрофическую важность голодных волнений в населении и роковое влияние на ход боевых военных операций недостатка продовольствия…
…Остановившись передо мной, Государь секунду помолчал и затем спросил: „Скажите, Тихменев, все ли перевозите продовольствие для армии?“ „Мы перевозим все, Ваше Императорское Величество, — ответил я, — но должен доложить Вам откровенно, что удается это лишь потому, что дают нам к перевозке не очень много“. „Да, да я знаю“, — сказал раздумчиво Государь. Затем опять произошла некоторая пауза, после которой он, посмотрев на Егорьева и на меня и соединяя нас, таким образом, в общей беседе, сказал, обращаясь к Егорьеву: „Я вас прошу, достаньте непременно продовольствие для армии, а вы (обращаясь ко мне) непременно его перевезите. Я не сплю по целым ночам, когда я думаю, что армия может голодать“»
Тихменев, Н.М; коллекции Андрея Савина (Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл)
Из воспоминаний генерала Николая Михайловича Тихменева «О последних днях пребывания Императора Николая II в Ставке»
«Он был одет в серую кубанскую черкеску, с шашкой через плечо…. На груди висел один лишь Георгиевский крест, ярко белевший на темном фоне черкески. Левую руку с зажатой в ней папахой он держал на эфесе шашки. Правая была опущена и сильно и заметно дрожала. Лицо было еще более пожелтевшее, посеревшее и обтянутое, и очень нервное. Государь сделал небольшую паузу и затем начал говорить речь. Первые слова этой речи я запомнил буквально. Он говорил громким и ясным голосом, очень отчетливо и образно, однако сильно волнуясь, делая неправильные паузы между частями предложения. Правая рука все время сильно дрожала. «Сегодня… я вижу вас… в последний раз, — начал Государь, — такова воля Божия и следствие моего решения». Далее он сказал, что отрекся от престола, видя в этом пользу России, надежду победоносно кончить войну».
Николай Тихменев, «Романовский… «Злой гений Деникина»
Не было такого досужего языка, который не говорил бы этих злых и несправедливых слов. Повторяют это и до сих пор. Сотни раз спрашивали — и еще спрашивают — меня: «вот, вы были членом правительства Деникина, вы знали Романовского. Правда это, что он был «злым гением» Деникина?» Почему и откуда взялось это мнение?
Романовский всегда держался в тени. То есть он никогда не злоупотреблял правами своего начальника, не распоряжался его именем, как делают это часто люди в его положении, — кроме тех случаев, когда был на это уполномочен. Начальник штаба и друг генерала Деникина, член его правительства («Особого Совещания»), полностью посвященный не только в дела военных операций и государственного управления, но и во всю подноготную всей бесконечной сложности и переплета «отношений», слагавшихся вокруг Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, он знал, что даже не вполне удачно воспользовавшись его именем, он будет «покрыт». Но он этим не пользовался.
Никто также не слыхал от него, чтобы он сказал: «это вышло хорошо потому, что я посоветовал». Большого морального упорства был человек и человек верный. Только он и А.И. Деникин знали, какие решения вырабатывались Главнокомандующим лично и в каких было участие совета его друга. Десятки раз слышал я от Романовского : «Антон Иванович думает», «А.И. решил» и т. под. И только раз, когда я высказал ему, перед началом нашего отступления, свои опасения по поводу общего положения, он сказал мне: «неужели вы думаете, Николай Михайлович, что мы с А.И.» и т.д.
Почему же этот верный человек, молчавший о своем участии в удачах Главнокомандующего и друга — почему он «злой гений»? Может быть потому, что его внушения, если они были и если им подчинялся генерал Деникин, были вредны сами по себе, пусть и делались они со своими чувством преданности? Никто не сидел между этими двумя людьми, когда они работали вдвоем за одним столом. Но, во-первых, какие же были основания думать, что Главнокомандующий подчинялся внушениям — плохим или хорошим — своего начальника штаба, что он был несамостоятелен? Таких оснований не было. Во-вторых, почему можно было думать, что эти внушения были плохими и вредными для дела? То, что говорил Романовский открыто и ответственно — на совещаниях, в заседаниях правительства и проч. — не было ни вредно, ни тем более, не было неразумно, ибо был он человек умный, очень умный. И был человек честный — и не в натуре его было говорить открыто одно и шептать в ухо другое.
Тихменев, Н.М; коллекции Андрея Савина (Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл)
Да, мы не достигли наших целей. Но и не мы — Юг России — одни. Белое движение вспыхнуло на четырех концах русской земли, загорелось ярко — и погасло. Сложны и многообразны причины этого. Колчак, Деникин, Юденич, Миллер, Романовский — какие разные люди! Все одинаково потерпели неудачу.
Не в личностях было дело. Деникин и Романовский виноваты — или не виноваты — в неудаче не больше и не меньше других…
Доброволец. Париж, февраль 1938 г.
