Издательство «Пятый Рим» представляет книгу Алексея Паевского и Анны Хоружей «Смерть замечательных людей. Сделано в СССР».
Книга продолжает тему, начатую в предыдущей работе авторов, и рассказывает истории смерти знаменитых людей, живших в Советском Союзе. Среди них известные спортсмены, руководители государства и политики, деятели науки и техники, писатели и поэты, лауреаты Сталинских и Нобелевских премий. Болели и умирали они совершенно по-разному. Объединяет их только одно: кончина почти каждого героя книги сопровождается невероятным количеством мифов. Поэтому книга получилась одновременно и медико-историческим исследованием, и крутым детективом с разоблачением многочисленных теорий заговоров.
Предлагаем прочитать отрывок из главы этой книги, посвященной истории болезни и смерти Михаила Фрунзе.
Фрунзе категорически не хотел лечиться и отдыхать. Даже в 1922 году, когда стало совсем плохо, он отказался ехать в Карлсбад. Согласился на Боржоми — и тогда в Грузию отправилась секретная телеграмма (секретная даже для самого Фрунзе):
«Вчера, уже после получения всех документов, совершенно отказался от заграничной поездки и 29-го выезжает в Боржоми. Положение здоровья серьезнее, чем он, видимо, думает. Если курс лечения в Боржоми будет неудачен, придется прибегнуть к хирургии... Крайне необходимо создать в Боржоми условия, сколько-нибудь заменяющие Карлсбад».
Мы приводим эту телеграмму для того, чтобы развеять один важный миф: в качестве аргумента стандартного уже мнения, что Фрунзе убили прямо во время операции (как Крупскую — хотя ее не оперировали, Горького — нужного или ненужного вписать), часто доводится слышать, что операция вообще была не нужна и что Фрунзе специально вынудили пойти на нее (а точнее, Сами-Знаете-Кто вынудил), чтобы потом спокойно убить. Однако, как видите, об операции речь шла еще за три года до смерти полководца.
В 1923 году Сергей Минин писал руководству страны:
«Климу. Сталину. Серго.
Меня удивляет, почему вы не обращаете необходимого внимания на болезнь Фрунзе. Правда, ЦК в прошлом году постановил, что Фрунзе должен лечиться, и дал средства. Но этого мало. Нужно проследить выполнение. Недуг у него жестокий (язва желудка) и может оказаться роковым. Врачи рекомендуют четыре месяца серьезного лечения. На будущий год это будет шесть месяцев и т. д. А потом будем, при выбытии из строя Михаила Васильевича, говорить, что вот-де как работал, забывая тяжелую болезнь и тому подобное.
Как вижу, Фрунзе совсем не собирается как следует лечиться: там-де будут маневры и проч.
Необходимо по-товарищески и партийным путем заставить лечиться, как это, кажется, со многими делал т. Ленин».
В общем, ситуация со здоровьем Фрунзе была на слуху, а положение усугублялось с каждым годом. Вдобавок ко всему в сентябре 1925 года Фрунзе попал в сильную автомобильную аварию — уже вторую по счету. К ушибам руки, ноги и головы добавились усилившиеся боли в желудке. Фрунзе отправили в Крым лечиться. Правда, из Крыма Михаила Васильевича достаточно быстро отправили в Москву, потому как язва начала кровить и нужно было готовить операцию.
8 октября 1925 года состоялся первый консилиум. Его проводили в том числе Николай Нилович Бурденко (не нуждается в представлении), Владимир Николаевич Розанов (в 1921 году оперировал Сталина, в 1922-м — Ленина), Алексей Васильевич Мартынов (бывший декан медицинского факультета МГУ) и сам наркомздрав Николай Александрович Семашко. Вот что постановил совет медицинских светил:
«1. М. В. Фрунзе болен язвой в области двенадцатиперстной кишки и остатками инфлуэнции, начавшейся по пути из Крыма в Москву.
2. Болезнь, ввиду ее упорства и наклонности к кровотечению, требует оперативного вмешательства.
3. Для ликвидации явлений инфлуэнции, дополнительных исследований и подготовки к операции больной должен еще некоторое время (не меньше 10 дней) оставаться в больнице.
4. Срок операции будет установлен следующей консультацией».
То есть по дороге в Москву Фрунзе еще и грипп подхватил, не иначе как подосланный Сталиным или Троцким лично.
Через 16 дней второй консилиум выносит вердикт:
«Давность заболевания и наклонность к кровотечению, могущему оказаться жизненно опасным, не дают права рисковать дальнейшим выжидательным лечением. Предлагая операцию, необходимо, однако, предупредить, что она может оказаться, в зависимости от тех изменений, которые будут обнаружены по вскрытии брюшной полости, трудной и серьезной. Необходимо также считаться с тем, что операция не является радикальной, что возможны рецидивы и что это не избавляет больного от необходимости и в дальнейшем в течение некоторого времени соблюдать известный режим и продолжать лечение... Операция может быть проведена в ближайшие дни».
Как видим, всё очень четко — все риски выжидания и операции прописаны, и Фрунзе, как сейчас говорят, «дал информированное согласие» — пусть и скрепя сердце. Сам Фрунзе говорил перед операцией своему другу Исидору Гамбургу о том, что уговорил его на операцию Сталин — с совершенно справедливой мотивацией, что одному из лидеров молодого советского государства нужно раз и навсегда решить проблему со здоровьем.
Операция началась 29 октября в 12 часов 40 минут. Оперировал сам Розанов, ассистировали и консультировали другие профессора — не менее именитые и талантливые. Анестезию проводил ученик Розанова, Алексей Очкин. Все понимали ответственность.
Авторам этих строк приходилось слышать, что Фрунзе умер во время операции (ну «зарезали на столе же»). Собственно, в 90-е годы это звучало от именитых историков и деятелей (к примеру, от Роя Медведева, который, впрочем, писал, что просто операция была проведена неумело — это Розановым-то, первым хирургом страны, и абсолютно по праву!). Доводилось слышать и про более изощренный способ убийства — «уморили наркозом», «специально перевели на опасный хлороформ». На самом деле наркоз действительно применялся в избытке: пациент долго не «выключался». Однако операция прошла успешно, и после ее окончания Фрунзе был жив. Описание операции было опубликовано в газете «Правда» 31 октября:
«Операция, произведенная под общим наркозом, длилась 35 минут. По вскрытии брюшной полости осмотрены желудок, печень, желчный пузырь, двенадцатиперстная кишка и область слепой кишки. Обнаружены обширные плотные сращения сальника в области рубца на месте произведенной в 1916 году операции по поводу аппендицита, сращение выходной (привратниковой) части желудка и двенадцатиперстной кишки со смещением их кверху и кзади, с образованием некоторого перегиба, сращение желчного пузыря, особенно в области его шейки, с двенадцатиперстной кишкой, диффузное уплотнение привратника и небольшой рубец в начале двенадцатиперстной кишки, по-видимому, на месте зажившей язвы. Обнаруженные сращения разделены, привратник иммобилизован, и брюшная полость закрыта наглухо трехэтажным швом.
Больной трудно засыпал, плохо переносил наркоз и оставался под наркозом 1 час 05 минут. Ввиду падения пульса во время наркоза приходилось прибегать к вспрыскиваниям, возбуждающим сердечную деятельность. За истекшие 1 1/2 суток всё время приходилось бороться с продолжавшейся сердечной слабостью».
Любопытно, что после операции вечером к Фрунзе пришли навестить его Иосиф Сталин и Анастас Микоян, но врачи не допустили их к пациенту: Сталин — Сталиным, но порядок в медицине главнее. Сталин оставил записку:
«Дружок! Были сегодня в 5 ч. вечера у т. Розанова (я и Микоян). Хотели к тебе зайти — не пустил, язва. Мы вынуждены были покориться силе. Поскучай, голубчик мой. Привет. Мы еще придем, мы еще придем... Коба».
Однако больной, вместо того чтобы идти на поправку, начал угасать. 31 октября в 5 часов 40 минут он скончался, потеряв за три четверти часа до смерти сознание.
Что же произошло?
Нам кажется, что верную догадку в своей статье в издании «Медвестник» высказал доктор медицинских наук, профессор Валентин Коровкин. Изучая протокол вскрытия наркомвоенмора, он заметил упоминание стрептококка в мазках из содержимого полости живота. И тогда всё встало на свои места. Вот официальное заключение о вскрытии и смерти Фрунзе:
«Зажившая круглая язва двенадцатиперстной кишки с резко выраженным рубцовым уплотнением серозного покрова. Поперечные изъязвления различной давности выхода желудка и верхней части двенадцатиперстной кишки. Фиброзно -пластический перитонит области выхода желудка, печеночно двенадцатиперстной связки, слепой кишки и рубца старой операционной раны правой подвздошной области. Острое гнойное воспаление брюшины. Паренхиматозное перерождение мышцы сердца, почек, печени. Ненормально большая сохранившаяся зобная железа. Недоразвитие — гипоплазия аорты и крупных артериальных стволов. Рубец стенки живота и правой подвздошной области и отсутствие червеобразного отростка после бывшей операции в 1916 г.
Вскрытие производил профессор А.И. Абрикосов».
В «Правде» писали:
«Заболевание М. В. Фрунзе, как показало вскрытие, заключалось, с одной стороны, в наличности круглой язвы 12-перстной кишки, подвергшейся рубцеванию и повлекшей за собой развитие рубцовых разрастаний… С другой стороны, в качестве последствий от бывшей в 1916 году операции — удаления червеобразного отростка — имелся старый воспалительный процесс брюшной полости. Операция, предпринятая 29 октября 1925 года по поводу язвы 12-перстной кишки, вызвала обострение имевшего место хронического воспалительного процесса, что повлекло за собой быстрый упадок сердечной деятельности и смертельный исход. Обнаруженные при вскрытии недоразвития аорты и артерий, а также сохранившаяся зобная железа являются основой для предположения о нестойкости организма по отношению к наркозу и в смысле плохой сопротивляемости его по отношению к инфекции».
Ну, а в заключении о смерти написано:
«…после операции появилось острое воспаление брюшины, которое повело за собой резкий упадок сердечной деятельности и смертельный исход».
Так что картина действительно достаточно ясная: стрептококковая инфекция вызвала воспаление брюшины, с которым другой организм, быть может, и справился бы, но только что перенесенный грипп, плюс общее состояние здоровья, плюс лишняя доза наркоза добили Михаила Васильевича… Фрунзе могли спасти антибиотики, но до открытия пенициллина оставалось еще три года. Вот такие дела. И никакой конспирологии.
