Власть калечит мозг

Почему лидеры теряют способность к сочувствию и частенько ведут себя как мудаки

В наши сети попал текст Atlantic на тему «технологий мозга». Автор Джерри Юсим исследует крайне интересную тему «cиндрома гордыни» — психического расстройства, которое проявляется у людей, обладающих безграничной властью. Для «синдрома гордыни» характерны 14 клинических особенностей вроде презрения к окружающим, переоценки своих способностей и полного неумения испытывать сострадание. Так что вместе с репостом не забудьте тегнуть депутата от вашего округа.

Eсли бы власть была лекарством по рецепту, то у нее был бы очень пухлый список побочных эффектов. Власть может опьянять, развращать и даже убедить Генри Киссинджера в том, что он красавец хоть куда. Но способна ли власть навредить головному мозгу?
Когда осенью прошлого года во время парламентских слушаний конгрессмены атаковали председателя совета директоров банка Wells Fargo Джона Штумпфа, казалось что у каждого из них есть свой способ отругать того. Но большее впечатление производили не орущие политики, а сам Штумп, который, похоже, и не думал раскаиваться в том, что его сотрудники создавали фиктивные счета для клиентов.

Штумп не выглядел злым, самодовольным или дерзким. Нет, он выглядел сбитым с толку, словно космонавт, не акклиматизировавшийся после прилета с планеты Штумпф, где уважение к нему является естественным законом природы. И даже самые резкие замечания конгрессменов не привели его в чувство.
Так что же происходило в голове у Штумпфа? Согласно новому исследованию вопрос нужно ставить иначе: «Чего там НЕ происходило?»

Когда историк Генри Адамс описывал власть как «опухоль, которая убивает у жертвы способность к сочувствию», он был близок к недавнему открытию психолога Дачера Келтнера из Калифорнийского университета в Беркли. Почти 20 лет Дачер изучал человеческое поведение в самых разных условиях и пришел к выводу, что действия людей наделенных властью схожи с действиями «счастливых» обладателей черепно-мозговых травм разной степени тяжести. Они так же становились более импульсивными, склонными к риску и неспособными смотреть на события с точки зрения других людей.

К такому же выводу недавно пришел и невролог из Университета Макмастера в Онтарио, Сухвиндер Обхи. Когда Обхи поместил головы влиятельных и менее влиятельных людей под установку транскраниальной магнитной стимуляции, он обнаружил, что власть в действительности ухудшает способность нейронов «отзеркаливать». А это краеугольный камень сопереживания. Келтнер назвал это «парадоксом власти»: обретя власть, мы как бы меняем ее на те способности, которые нужны были нам для достижения этой самой власти.

Tакие же результаты показали и другие эксперименты. В исследовании 2006 года участникам предложили нарисовать букву «E»на своих лбах так, чтобы ее прочитали другие люди. Те, кто считался влиятельным, в 3 раза чаще рисовали букву «E» в правильном для себя направлении и неправильном для тех, кто на нее смотрел. Как тут не вспомнить Джорджа Буша, который на Олимпийских играх 2008 года поднял флаг задом на перед. Другие подобные эксперименты показали, что влиятельные люди хуже справляются с определением чувств людей по фотографии или тем, как коллега может интерпретировать замечание.

По словам Келтнера, хуже всего то, что влиятельные люди перестают подстраиваться под других. Если мы смеемся, когда другие смеются, или напрягаемся, когда другие напрягаются — это не просто попытка завоевать расположение окружающих. Это помогает разделить то что мы чувствуем с другими людьми. Влиятельные люди «перестают имитировать действия других людей», — говорит Келтнер, что приводит к «дефициту эмпатии».

Подражание — это более тонкий вид мимикрии, который проходит бессознательно для нас. Когда человек наблюдает, как кто-то совершает какое-либо действие, часть мозга, которую мы используем, чтобы сделать то же самое, загорается в симпатической реакции. Это можно назвать косвенный опытом.

Именно этот процесс Обхи и его команда пытались активировать, когда их испытуемые смотрели видео о том, как чья-то рука сжимает резиновый мячик. У обычных участников процесс подражания работал нормально: нейронные пути, используемые для сжимания мяча, активизировались во время просмотра видео. А вот у чтобы сжать мяч, резко активизировались. А что насчет группы влиятельных людей? У них он работал хуже.

Зеркальная реакция проходила как будто под анестезией. То есть вроде бы и была, но минимально активной. В этой группе были студенты, которых «прокачали»мотивационными речами о том, что они лучшие, нужны быть сильными и все такое. Плюс каждого попросили вспомнить моменты, когда они были над чем-то властны. Со временем эффект анестезии проходил так как период накачки занимал всего день-другой. Но если бы один из участников вырос и стал аналитиком с Уолл-Стрит, успехи которого воспевают подчиненные, руководители и лично вся редакция Forbes, то эти изменения мозга были бы необратимы.

А могут ли влиятельные люди перестать ставить себя на место других, но не утратить способность к сопереживанию? Задавшись этим вопросов Обхи повторил эксперимент, но при этом участникам «властной группы» рассказали о зеркальных нейронах и попросили предпринять сознательные усилия, чтобы увеличить или уменьшить их реакцию. Результаты оказались таким же. Усилия не помогли.

Это удручает. Мы любим говорить, что знание — это сила. Но чем помогает знание о том, что власть лишает знания?

Hо похоже, что эти изменения не всегда вредны. Исследование Обхи говорит о том, что власть настраивает мозг отсеивать второстепенную информацию. В большинстве ситуаций власть обеспечивает повышение эффективности. Но с социальной точки зрения она имеет неблагоприятный побочный эффект — притупление восприятия.

Профессор Сьюзен Фиск из Принстонского университета говорит, что власть уменьшает потребность в тонком чтении людей, потому что у властного человека нет необходимости выпрашивать ресурсы у других людей. Правда, это здорово зависит от системы распространения этих ресурсов внутри организации. Откройте любую газету и наверняка найдете там материал об очередном высокомерном управленце, который злоупотребляет ресурсами и не действует продуктивно.

Из-за невозможности разглядеть индивидуальные черты окружающий, люди обладающие властью больше полагаются на стереотипы и личные представления. Например, Джон Штумпф считал, что у каждого клиента Wells Fargo должно быть восемь отдельных счетов. «Перекрёстные продажи способствуют углублению отношений», — убеждал он недовольных конгрессменов.
Неужели ничего нельзя сделать?

И да, и нет. Трудно остановить влияние власти на ваш мозг. Куда проще время от времени стараться перестать чувствовать себя влиятельным.

Поскольку власть влияет на наш способ мышления, Келтнер утверждает, что дело не в самой должности, а в психическом состоянии ее обладателя. Согласно его экспериментам, если вы вспомните время до того, как стали влиятельным, то мозг сможет вернуться в реальность. Исследование The Journal of Finance за февраль 2016 года показало, что руководители, которые в детстве пережили ужасное стихийное бедствие, приведшее к множеству смертей, гораздо реже шли на риск, чем те, кто не переживал подобного опыта.

Но торнадо, цунами и вулканы — не единственные силы, сдерживающие гордыню. Индра Нуйи вспоминает о дне, когда узнала о своем назначении на должность директора компании PepsiCoв 2001 году. Когда она пришла домой с чувством собственной важности и жизненной силы, мать попросила сходить и купить молока, а уже потом делиться своими важными новостями. Когда рассерженная Нуйи вернулась домой с молоком, мама посоветовала ей оставить свою проклятую корону в гараже.

Смысл истории в том, что сейчас Нуйи воспринимает ее как важный жизненный урок и частенько о ней повторяет. Она служит полезным напоминанием об обычных обязательствах и необходимости не терять голову от успеха. А Мать Нуйи сыграла роль заземлителя. Для Уинстона Черчилля человеком, исполнявшим эту роль, была его жена Клементина, у которой хватило мужества написать: «Мой дорогой Уинстон. Должна признаться, что заметила некоторое ухудшение в твоем поведении. Ты не так добр, как раньше».

В этот день Гитлер как раз напал на Париж так что она порвала письмо. А затем написала снова. Это не было жалобой, скорее предостережением от близкого человека. Она сделал это потому, что кто-то из друзей Черчиля рассказал, что он на собраниях Уинстон ведет себя высокомерно с подчиненными и коллегами, а вместо полезных идей не предлагает ничего. «Не жди хороших результатов», — заканчивалось письмо жены.

Aнглийский невролог, ставший членом парламента, а потом министром иностранных дел Великобритании, Лорд Дэвид Оуэн рассказывает эту историю в своей книге «In Sickness and in Power». Книга представляет собой исследование различных болезней, которые повлияли на работу британских премьер-министрови американских президентов с 1900 года. И хотя некоторые страдали от инсультов (Вудро Вильсон) маникально-депрессивного психоза (Линдон Джонсон, Теодор Рузвельт), а так же злоупотребления психоактивными веществами (Энтони Иден), по меньшей мере, четверо премьер-министров не страдали расстройствами, известными медицине, но подавали явные признаки болезни.

Согласно определению Оуэна, «синдром гордыни — это расстройство, вызванное обладанием особой властью, которая сопровождается огромным успехом и практически никак не ограничивает лидера на протяжении нескольких лет». Для этого синдрома характерны 14 клинических особенностей, включающих постоянные проявления презрения к другим, потерю контакта с реальностью, беспокойные или безрассудные действия, проявление некомпетентности.

На вопрос, что ему самому помогает поддерживать связь с реальностью, Оуэн дает несколько рекомендаций. Во-первых, вспоминать об эпизодах из прошлого, которые рассеивают гордыню. Во-вторых, смотреть документальные фильмы об обычных людях. В-третьих, регулярно читать письма избирателей.

Думается, что главным средством от гордыни для Оуэна могут стать его нынешние исследования. Он жалуется, что корпоративный мир не проявляет особого интереса к этой теме. Равно как и безнес-школы. мало интереса к исследованиям гордыни. Та же ситуация и с бизнес-школами. Скрытое разочарование в его голосе свидетельствовало о некотором бессилии. Видимо для болезни, которую он часто видит в залах заседаний и офисах начальства, в ближайшее время вряд ли появится лекарство.

Джерри Юсим, The Atlantic