Главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов приехал в Сыктывкар фактически на один день, причём с несколько непривычной целью – прочесть лекцию о Полтавской битве 1709 года. То есть в роли соиздателя научно-популярного исторического журнала «Дилетант». Но благодаря порталу «7х7», который пригласил в столицу Коми известного журналиста и общественного деятеля, «Красное знамя» получило возможность задать ему и некоторые актуальные вопросы нашего российского и не только бытия.
– Алексей Алексеевич, я с изумлением узнал, что вы, оказывается, не ходите на выборы как избиратель.
– С 1998 года, когда был избран главным редактором. Последние выборы, когда я ходил, были в 96-м году. Это принципиальная позиция: я считаю, что главный редактор политического СМИ или СМИ, воспринимаемого как политическое, не должен демонстрировать свои предпочтения. Потому что это ангажирует целиком радиостанцию, это ангажирует твоих сотрудников, это ангажирует твоих слушателей, наконец. Поэтому я делаю это открыто и откровенно.
– Вы не ходите голосовать в кабинку для тайного голосования, но являетесь активным промоутером новых форм голосования, в частности, электронного, которое было применено на недавних выборах в Мосгордуму и вызвало неоднозначную реакцию. Так нет ли здесь противоречия?
– Никакого, потому что я занимаюсь системами. Совершенно всё равно, за каких кандидатов будут голосовать те люди, которые используют электронное голосование. Таким же образом я мог бы изобрести, например, новые урны для голосования. Это же никак не влияет на политическую позицию тех, кто голосует. А за электронным голосованием будущее. Да, оно несовершенно, да, к нему масса претензий. У меня больше, чем у остальных, потому что я внутри. Но это просто неизбежно. У нас через год в Москве, между прочим, начнут выдавать электронные паспорта. Нельзя бороться с паровозом, изобретённым братьями Черепановыми. Можно ездить на телегах, но всё равно люди ездят на паровозах и летают на самолётах.
Поэтому да, я сторонник постепенного, очень аккуратного, очень избирательного введения электронного голосования, и я вам могу сказать, что мы в Москве в принципе договорились с руководством, что вне зависимости от решения ЦИК и Московской ГИК будем проводить электронное голосование по вопросам, которые волнуют москвичей, раз в месяц. Мы будем тренироваться, и мэр возьмёт на себя обязательства исполнять решения москвичей в ходе электронного голосования.
– Ну, в Москве, допустим, это можно. А в таком протяженном регионе с разрежающимся населением, как Республика Коми, это реально?
– Это предмет моего довольно грубого и полупубличного спора с [председателем ЦИК Эллой] Памфиловой. Она хочет провести эксперимент на другой платформе для электронного голосования как раз в удалённых регионах типа Сахалина, где интернет-то нестабильный. А я считаю, что отрабатывать нужно в регионах, где люди привыкли пользоваться электронными услугами. Я не знаю, как с этим в Коми. Но Москва – лидер по электронным услугам вообще в мире. Или Казань, например.
Может быть, Сыктывкар готов. Я, когда ехал сюда, кое-что узнавал про город, в котором я первый раз в жизни на седьмом десятке лет. Я обнаружил, что, по отчётам Сбербанка, Сыктывкар – один из трёх городов, где электронными платежами пользуются чуть ли не 59% населения. То есть на самом деле люди научились пользоваться электронными услугами. И мы готовы делиться платформой для местных опросов. Если ваши технологические возможности позволят, почему бы вам не провести опрос, например, ношения оружия или что делать с бездомными собаками? У нас был в ходе тестов перед голосованием замечательный опрос. Мы в трёх округах спросили, куда город должен вкладывать деньги больше – в зелёные насаждения и благоустройство или в дороги и парковки? Знаете, какой был результат? В двух округах 52 на 48, а в третьем – 48 на 52. И мэр говорит: что с этим делать теперь? А вот что-то надо будет делать.
Три среды «Эха Москвы»
– Есть ли у вас данные, за счёт чего идёт рост аудитории «Эха Москвы» – за счёт живого или интернет-слушания?
– Ни то, ни другое, потому что эфирное, интернет-измерение и измерение соцсетей – отдельные. Эфир и сайт идут по синусоиде. Сеть растёт. Раньше мы были водоплавающие, у нас главное были жабры. Потом мы вышли на землю, когда возник интернет, и у нас главными стали лёгкие, но жабры-то остались! А когда возникли соцсети, мы поднялись в воздух. Это другая среда и другие правила поведения. У нас главные теперь – крылья и хвост, но жабры и лёгкие остались.
На рост аудитории, во-первых, влияет политическая обстановка. Мы видели в июле-сентябре, когда по всей Москве шли протесты и выборы, что у нас рост шёл по всем трём средам. Бурный и взрывной.
Во-вторых, мы очень чутко прислушиваемся к запросам аудитории. Ну, например, я очень долго сопротивлялся тому, чтобы у нас была передача о науке. Я очень плохо понимаю, что такое наука по радио. По телевидению ещё понимаю: картинка, формулы, схемы…
– Капица.
– Конечно. Капицу не переиграть никак. И 1,5-2 года тому назад меня убедили мои молодые сотрудники: давай делать. Я говорю: хрен с вами, давайте делать, вот есть у меня мёртвое время – пятница, 16 часов. Мы там стояли на 7-м месте среди 54 радиостанций Москвы – ну и пусть оно там среди домохозяек умирает. Прошло два года – первое место среди всех радиостанций в этом слоте! Опережаем музыкальные радиостанции – «Авторадио» и «Европу плюс», которые не так просто побороть! Потому что нашли форму, услышали аудиторию – ребята сделали продукт, и есть люди, для которых «Эхо Москвы» совсем не политическая радиостанция. Это радиостанция, на которую они приходят на один час в неделю слушать передачу про научные открытия «На пальцах».
То есть мы сделали такой клуб и смотрим: каждые 15 минут только в Москве в этот час нас слушают 153 тысячи человек. В голову не могло прийти!
Ещё одна история. У меня были глухие часы, это утро субботы-воскресенья. Что там ставить? Пришёл ко мне мой первый зам Серёжа Бунтман, говорит: давай делать там детские передачи! Я говорю: Серёж, мы некомпетентны. Мы, конечно, все родители, но мы ж не детское радио, мы не умеем этого делать, не умеем! «Вот ну дай мне эти четыре часа – два и два, – и мы тебе сделаем!» Ну хорошо, 13-е место, забирай, отстань от меня, делай что хочешь! Иногда, знаете, легче согласиться.
Прошло четыре года. Первое место среди всех радиостанций! Опять положили «Авторадио» и «Европу плюс»! Потому что сделали продукт. И семейные люди, которые никогда не слушали «Эхо», приходят в субботу и воскресенье семьями и слушают литературные чтения, загадки, игры, разговоры с детьми. Потому что мы не такие, что говорят: вот у нас здесь будут только Навальный, Путин, и всё! Ещё немножко Зюганова с Жириновским. Нет! Разнообразие эфира и высокое качество материалов – вот и весь секрет.
– Так по всем трём средам?
– Конечно. Ну вот, например, мы на Ютьюбе сделали отдельный канал «Эхо. Дети». В результате у нас есть огромный общий канал и есть канал отдельный. Потому что там другая аудитория. Туда приходят дедушки-бабушки и маленькие хрюндели, которые звонят нам по телефону. Серёжа ввёл правило: по телефону мы принимаем звонки только от детей до семи лет. И когда идут звонки… я утром еду и по телефону слушаю: «Вася, иди сюда!» – «Драствуйте!» Потому что со взрослыми там не разговаривают.
И, например, один вице-премьер мне говорит: а ты негодяй! Меня из-за тебя в субботу в восемь утра поднимают. Ну ладно в восемь утра в субботу – а в воскресенье в восемь утра за что мне это?! Потому что ребёнок. Я-то думал: вице-премьеры должны слушать политические передачи. Ничего подобного – дети у них тоже есть.
– Я делаю вывод: резерв кроется, во-первых, в другой среде – в сетях; во-вторых, в нишах.
– Конечно. Аудитория атомизируется по интересам. Теперь хорошее медиа, на мой взгляд, – это огромный универсам, молл, куда люди приезжают кто за чем. Кто за кастрюлями, а кто за автоматическим оружием. А капусту, если надо, вот – прямо и налево. Но молл один.
«Зачем оставлять следы, заказывая пропуска?»
– Как вы строите работу с региональными станциями «Эха»?
– Несмотря на свою авторитарность, я не могу диктовать регионам. Они понимают свой рынок, может, и неправильно, но уж точно точнее, чем я в Москве. Только если возникает недопонимание с властями или с улицей, или с оппозицией, тогда я могу поехать посмотреть, что случилось.
Когда мне говорят: ой, вы знаете, они у нас проправительственные, неграмотные, – я говорю: знаете что? Вот это ваш город, ваш регион, они – ваши соседи, они лучше понимают, чем приехавший сюда турист. Подсказать я могу, приказать – нет. За 21 год моего главного редакторства не было ни разу, чтобы я снял какую-либо программу в регионе или кого-либо уволил.
– А дело Прокопьевой?
– Дело Прокопьевой абсолютно лицемерное, для получения «звёздочек» и для чего-то ещё. И я уже докладывал в Кремле и буду ещё докладывать: это неправильное поведение правоохранительных органов во Пскове.
– Меня зацепило выражение «я докладывал в Кремле».
– Да, я довольно часто встречаюсь по работе с людьми, которые в Кремле принимают решение. Иногда я сам напрашиваюсь: хочу обратить ваше внимание вот на это, на это, на это и на это. Это я и называю «доклад». Можно это называть не «доклад», а разговорами за бухлом, что тоже является правдой. Когда меня спрашивают, я отвечаю. Когда мне есть что сказать, я говорю. Когда я не могу дойти, я говорю в эфир, и это уже докладывают по команде в папочках. Я не выбираю слов.
– Наверное, под словом «Кремль» больше подразумевается Старая площадь?
– По-разному. Вообще это называется «забегаловки». Если говорить физически – это кафе и рестораны. Зачем же оставлять следы, заказывая пропуска?
«Фёдоров рекомендовал мне обратить внимание на молодого парня Гапликова»
– Какой должна быть новость из региона, помимо крупной катастрофы или такого скандала, как дело Гайзера, чтобы она попала на ленту «Эха Москвы»?
– Вы попали пальцем в открытую рану. Позавчера я проводил отдельное совещание по поводу отсутствия новостей из регионов, на что мне коллеги возразили: а какова тогда концепция? Мы федеральное СМИ? И я поставил задачу просмотреть основные региональные медиа со словами: что важное мы упустили для наших слушателей? Смотрите: если что-то происходит в вашем городе, это интересно жителям вашего города и, возможно, интересно в Москве. Но поскольку нас слушает Липецк, Воронеж, Благовещенск – это должно быть интересно Липецку, Воронежу и Благовещенску. Новость из Сыктывкара для Москвы – не вопрос сделать. Но моя команда должна отбирать такие новости, чтобы в Воронеже сказали: ё!
Команда теперь начинает думать и представит мне протокол, каким образом работать с большими региональными медиа – «Фонтанкой.ру», «Знаком», «7х7».
– Вы не могли бы назвать топ-3 губернаторов, максимально интересно генерирующих вот такие новости? Выключая Собянина и Кадырова, естественно.
– Собянин и Кадыров, естественно (смеётся). Вот г-н [губернатор Александр] Беглов из Петербурга – а не генерирует новости. Но сам Петербург их генерирует. Новости – это ж не губернаторская вещь. Губернаторы, как правило, делают заявления. Это, конечно, тоже иногда интересно. Но не у всех. Например, [губернатор Анатолий] Артамонов из Калужской области может высказаться по мусору, но вряд ли это попадёт в ленту «Эха Москвы». Но если по мусору выскажется г-н [губернатор Архангельской области Игорь] Орлов, даже теми же самыми словами, это может попасть в ленту. Просто потому, что он архангельский,.
Губернатор – он же функция. Ну, кроме опять Рамзан Ахматыча и ещё некоторых. Есть дагестанский [глава Владимир] Васильев, где происходят некие события. Неожиданно оказался довольно любопытным [губернатор Тульской области Алексей] Дюмин, хотя казалось, что он поставлен для того, чтобы поднабраться опыта. А он делает в Туле интересные штуки иногда. Но они внутритульские.
– Вам доводилось быть знакомым с С.А.Гапликовым, например, во время строительства сочинских олимпийских объектов?
– Впервые фамилию г-на Гапликова я услышал, ещё когда он был совсем молод. Мне о нём говорил президент Чувашии Николай Фёдоров, с которым я дружу ещё со времён его министерства юстиции. Он сказал: посмотри вот на этого молодого парня, я его назначил премьер-министром. Меня Чувашия не очень сильно интересовала как регион, но поскольку Фёдоров товарищ и рассказывал о внедрении баварского пива, мне было интересно, как именно немецкий пивной капитал заходит туда. Но когда есть первое лицо, губернатор, да ещё лично знакомый…
Потом да, «Олимпстрой», но опять же: по Олимпиаде я контактировал с Дмитрием Козаком. Поэтому особо никаких впечатлений у меня нет. Осталось вот в голове от Фёдорова, что-то говорил Козак, видимо. Чего-то отдельного я не припомню.
«Шиес показал полное отсутствие коммуникации»
– Мы коснулись Шиеса. В чём, на ваш взгляд, его феномен, отличающий от других протестов?
– Тут сошлось много историй. Во-первых, для федеральных медиа… видите, вы говорите ШИес, я говорю ШиЕс – для нас это уже экзотика. «Это где?» – спрашиваем мы. Там, где болото, туманы, Северный морской путь там рядом…
– Но неужели федеральные СМИ забыли такое, например, понятие, как Воркута?
– Не-не. Шиес – это новая точка. Потому что давно уже о Воркуте ничего и об Архангельске ничего, и о Мурманске ничего, и о Коми, кроме Гайзера, тоже ничего. Я, когда ехал к вам, набрал в лентах агентств «Сыктывкар» – и второе же слово там было «Шиес». Других новостей практически нет.
Вторая история – с утилизацией мусора. Всехняя, что называется. Я готовился и посмотрел, что происходит с мусором в Архангельской области. Это катастрофа. Никто про неё не говорит. Но благодаря Шиесу об этом заговорили.
И третье, что очень важно, – Шиес показал, как в обществе полностью отсутствуют коммуникации. Со всех сторон. Когда-то в 70-х годах мы читали, как «зелёные» ложились на рельсы в Германии под поездами с ядерными отходами. «Идиоты какие-то, чего это они?» – думали мы. Вот оно, это новое, пришло в Россию.
Я вам напомню: в 50-х годах прошлого века появление пластиковых пакетов шло под лозунгом «Спасём лес!» Те же самые люди, экологи, активисты, хлопали пластику: о да, надо защищать и не вырубать леса! В прошлом году британский парламент оценил главную угрозу и выделил деньги в бюджете на борьбу с загрязнением Мирового океана от пластика.
Нужно понимать, что если нет коммуникации между властями, с одной стороны, коммерсантами – денежными бенефициариями, с другой стороны, и экологическими активистами, проблема никуда не денется. Можно стоять и всё время защищать позиции. Но когда я в Архангельске запросил справку о незаконных свалках и получил… В области их 316. Когда ты понимаешь, что на утилизацию и рекультивацию мусора в Архангельской области нужно 8,5 млрд.рублей, а весь бюджет – 80… ребята, а вы понимаете, что всё это сползёт в залив? И тогда вам сегодняшнее состояние покажется раем.
В Москве сейчас огромное движение против мусоросжигательных заводов. Значит, нужны рекультивация и утилизация. Раздельный сбор мусора.
Теперь представим огромный многоквартирный дом. Мусоропровод. Значит, его нужно заварить. И люди будут (показывает, как несёт пакеты в обеих руках)… Это обучать население поколением! 25 лет. А сейчас-то что делать? А вчера что делать? В том же Архангельске. В вашем же городе вы можете посмотреть – удивитесь, сколько у вас вокруг свалок, о которых вы не знаете. Мусор-то производится.
– Вы обращали внимание, что сам протест на Шиесе носит выраженный «красный» характер?
– Там действительно «красный протест». Почему? Коммунисты поддерживают защитников Шиеса, но их таким же образом поддерживает Жириновский, их таким же образом поддерживает Алексей Навальный. Это когда политики (и это их право) используют протест против власти и его поддерживают по-разному. Абсолютно нормальное явление. Это уже перешло в политическую борьбу, потому что вы сидите на жопе и ничего не делаете. А чего вы хотите? Правильно делают. Ну, то есть правильно – в смысле банально.
Пока не возникла репутационная «зелёная» партия, протестанты обращаются к тем политическим силам, которые есть. Которые не выражают их интересы, а поддерживают их. Это разные вещи.
Надо понимать, что пока строится площадка для взятия проб. Ничего ещё нет. Потом пробы пойдут в Росприроднадзор, оттуда – [главе администрации Президента Антону] Вайно. Контракта между Москвой и Архангельском – ещё нет.
– Но вы же понимаете, что Шиес в России больше, чем Шиес. Это уже миф. Даже если будет какое-то заключение природнадзора – уже всё.
– Нет. Миф – да, всё – нет. Процитирую некоторых молодых людей: ничто не фотография, всё – кино. Всё движется и изменяется.
«Украинский проект – это дымовая завеса»
– Получил ли развитие ваш украинский проект?
– Вы должны понимать, что это была дымовая завеса. Теперь-то это видно, что я занимался вытаскиванием Кирилла Вышинского, в частности, и этим самым способствовал обмену насильно удерживаемых лиц. И поскольку я этим занимался в частном порядке, без поручений и полномочий, то, когда украинские коллеги стали к этому присматриваться, мне нужно было создать завесу, переключить их внимание, чтобы они закричали и завизжали про другое. Поэтому пришлось на коленке изобрести «украинский проект», чтобы они все бросились туда, а мне в этот момент нужно было довести до конца мои, не скажу «переговоры» – разговоры.
Люди обратили внимание, что после моего приезда состоялись два телефонных разговора «Зеленский-Путин». Результат был позитивен: их обменяли.
На самом деле сейчас для того, чтобы освещать любую страну, Украину в том числе, совершенно не обязательно иметь бюро, помещение, здание. Люди готовы получить аккредитацию и работать просто из своего дома.
Я чувствовал, что коллеги начинают дышать в затылок, и сейчас они вскроют мои разговоры, мои пьянки с людьми, которые… ну, пьянок не было, но горилка была…
Меня застукали с Песковым, когда мы встретились там на Арбате, засняли из машины с пресс-секретарём Президента России, когда… а где встречаться? В Кремль, что ли, идти? Нет, мы встретились на Арбате в самом людном месте, журналист «Дождя» снял из машины, как мы стоим разговариваем. Я ему пересказывал, как украинцы видят… я ведь что могу сделать? Я могу наблюдать, как те видят вас и как вы видите их, и где это видение неправильное. Что мешает этому обмену
Вот они год не могли вытащить Вышинского. Мне потребовалось два месяца. Давайте так честно. Конечно, не я один, но я был тем, кто прошиб эту стену, потому что я ни перед кем не отчитывался. Мне Президент не давал поручения, мне Марго Симоньян не давала поручения. Мне сказали: ты помог вытащить [подозреваемого в хранении наркотиков журналиста «Новой газеты» Ивана] Голунова. Ты можешь помочь вытащить Вышинского? Я сказал: я могу только попробовать. Тем более что я посмотрел это дело, всё-таки оно было политическое. Его взяли за пропаганду. За пропаганду не берут. Он не шпион. Он пропагандист. Если за пропаганду сажать, в Российской Федерации вообще никого не останется.
Фото Кирилла Шейна, «7х7»
Поделиться в соцсетях- 26Поделились
